Создайте, пожалуйста, тему для сбора существующих спойлеров и ссылок на них.
Новые спойлеры из финальной книги:
Марсель и Арлетта
Лионель
Мэллит и Селина
Матильда и Бонифаций
forum.kamsha.ru/index.php?topic=1156.0
ранееСпойлерные главки из грядущего тома, обнародованные на мартовской презентации "Р-5" в Доме книги "Медведково".
Разговор Луиджи с ЮлиейГайифа. Кипара
Ургот. Урготелла
1 год К.В. 1-й – 11-й день Зимних Ветров
.
1
(..............)
2
Слуги в коричневых с золотом ливреях распахнули двери, и Луиджи Джильди шагнул во влажное щебечущее благоухание. Одна из урготских герцогинь, кажется, бабка Фомы, души не чаяла в диковинных растениях, и в Урготеллу свозили все, что удавалось найти. За августейшей фамилией потянулись приближенные, потом мода перекинулась на Бордон с Агарией, но герцогские оранжереи так и остались непревзойденными. Прижимистый, как любой прирожденный торгаш, Фома, на бабкино наследство денег тоже не жалел, что вынуждало заподозрить некий малопонятный расчет. Вот расчет со скреплением союза Ургота и Фельпа браком был очевиден, причем новоиспеченный герцогский род выгадывал заметно больше. Отец так и сказал, и Луиджи без лишних слов согласился, а что ему еще оставалось? Жениться наследнику трона рано или поздно пришлось бы, так почему не сейчас и не на дочери Фомы? Её, по крайней мере, не было на вилле Бьетароццо.
Когда Луиджи теперь уже позапрошлой осенью болтался в Урготе, он был не более, чем капитан выкупленной Вороном галеры. Урготских наследниц будущий принц видел от силы пару раз, да и то издали. Старшая ходила в розовом и казалась выше и худее сестры, младшую одевали в голубое, видимо, из-за более светлых волос. Она и сейчас была в голубом, сидела у круглого бассейна, уткнувшись в книжку, хотя мраморная крошка под ногами гостя скрипела достаточно красноречиво. Неписанные правила требовали простоять несколько минут, якобы любуясь будущей супругой, и Луиджи остановился. Он еще мог уйти, но бегства бы никто не понял и первым – отец. Что ж, Юлия не хуже других, а лучшая в мире девушка уже год как упокоилась в родовом склепе. Когда-нибудь он доберется до Бордона и отнесет Поликсене белые венчальные маки. Если Фельп будет сильным, ему не откажут…
– Это вы? – свою роль в свадебной мистерии дочь Фомы помнила назубок.
– Да, сударыня, – как мог спокойно произнес капитан Джильди, принуждая себя смотреть на свеженькое румяное личико. Девушку, менее похожую на Поликсену с ее оленьими глазами, нужно было еще поискать, и слава Создателю! – Ваш батюшка разрешил мне с вами переговорить.
– Тогда прошу вас сесть, – ручка с пока еще девическим браслетом указала на обитый шелком пуф. Принцесса занимала такой же, а между пуфами целомудренно втиснулся столик с фруктами и какой-то корзинкой, кажется, из серебра.
– Простите, что прервал ваше уединение. – Свой долг он исполнит, а новой любви в его жизни не будет, да и решено уже все. – Вы читали?
– Да, я люблю здесь читать, – Юлия тронула приколотый к груди мясистый цветок, с которым Луиджи после объяснения предстояло отправиться к Фоме. – Я предпочитаю стихи… Они позволяют прожить и прочувствовать то, чем мы обделены по воле рока.
– Вы совершенно правы, – согласился капитан Джильди. В поэзии он разбирался скверно, да и говорить о слащавой ерунде не хотелось совершенно. – Сударыня, ваш батюшка разрешил мне переговорить с вами. Я надеюсь, моя просьба не станет для вас неприятной неожиданностью. Фельп и Ургот – добрые союзники, и союз этот после устранения дуксии должен стать еще теснее. Наши отцы полагают, что правящим домам Ургота и Фельпа надо связать себя еще и родственными узами. Это и в самом деле необходимо, но вы еще и хороши собой, и умны. Фельп будет счастлив, если вы окажете ему честь и согласитесь стать моей супругой. Я надеюсь, вы полюбите наш великий город и не сомневаюсь, что он полюбит вас.
Все! Нужные слова сказаны, пути назад нет! Пухленькая девица опускает глазки, смотрит в воду. Журчит фонтан, в прозрачной воде шевелятся рыбы – оранжевые, белые и какие-то пегие, бело-рыжие… Щебечет морискилла, одуряюще пахнет цветами. Муцио просил руки Франчески на берегу моря, они были счастливы, пока не вмешалась смерть. Франческа помнила свою любовь недолго, но она женщина, а женское сердца не терпит холода и пустоты.
– Сударыня, умоляю вас ответить.
– Это так неожиданно… Папа мне говорил, но я не думала, что вы столь торопливы… До мистерии, до катаний по лагуне… Вы читали о Феличе и Асканио? Они надели свадебные туалеты и бросились в морские волны, взявшись за руки. Ревела буря, гром гремел, бушевали в дебрях вихри, это стихии оплакивали истинную страсть. Всю ночь.
– Да, сударыня, я об этом читал, – Тут хочешь, не хочешь, а врать приходится, – очень печально.
– Они друг друга любили, а мы с вами нет. – Юлия зачерпнула из примеченной Луиджи корзинки чего-то вроде серых крошек и швырнула в воду. Полусонные рыбины немедленно ожили и всплыли, они пихались и широко разевали круглые рты, они были отвратительны.
– Наши сердца нам не принадлежат, но и мы можем быть счастливы. – Ведь знал же, что с ломаками без выкрутасов не обойтись! Начни он с какой-нибудь сладкой дури, короче бы вышло. – Вы прекрасны и умны, вас трудно не полюбить. Со временем… Мы будем гулять между гротами, придет весна, зацветут олеандры, нам никто не будет мешать. Весна – пора страсти, и она…
– Прекратите. – Юлия отправила в рыбьи пасти еще одну пригоршню корма. – Я согласна стать вашей женой, но у меня есть условие. Вы не станете требовать от меня любви, поскольку мое сердце навеки отдано другому. Я не уроню вашей чести и чести города Фельпа и подарю вам наследника. От вас я буду ждать того же.
– Да, – пробормотал Джильди, чудом не брякнув, что подарить наследника мужчина не может. – Вы – поразительная… девушка, сударыня.
– Я знаю, что такое любовь, – в бурлящую от разинутых ртов воду полетела очередная подачка. – Вы же ее не знаете и не узнаете никогда. Мужчины редко способны любить, их сердца полны жестокости и похоти. Я возьму с собой секретаря, камеристок, музыкантов, но фрейлин наберу в Фельпе. Я рву с прошлым, хотя из души его не вырвать, оно будет терзать меня вечно.
– Я вас понял, сударыня. Разумеется, я принимаю ваше условие. – Вот и прекрасно, лучше просто быть не может, но какая же она дура! Правда, имя мерзавца узнать придется. Хорошо, если он не из гайифских прихвостней, тогда его просто придется держать подальше от Фельпа. – Но я должен знать… кому вы отдали свое сердце. Поверьте, я бы не осмелился коснуться вашей раны, но великая герцогиня Фельпа не может… любить его врага.
– А я и не люблю, – корзинка опустела, но рыбы внизу этого еще не поняли и продолжали кишеть. – Мое сердце принадлежит спасителю Фельпа, и мой сын будет назван в его честь. Таково мое второе условие.
– Так вы любите…
– Не произносите это имя, – потребовала толстушка с корзинкой. – Я ответила на ваш вопрос и довольно. Можете идти к отцу и передать… что его дочь исполнит родительскую волю и прощает его и сестру. Возьмите этот анемон… Он жжет мне руку.
– Анемон? – Удивился Джильди, который точно знал, что анемоны не жгутся и шипов у них нет.
– Голубой анемон – тень несбывшегося счастья. Он подобен сломанному крылу любви, оплаканному облаками. Ступайте, позвольте мне побыть одной.
– Да, сударыня, – Джильди торопливо схватил цветок, чей стебель был предусмотрительно вставлен в маленькую бутылочку. – Поверьте, мы еще будем счастливы.
– Это невозможно, – отрезала теперь уже невеста, – Мужчина способен жить без любви, но я создана для любви, я люблю и буду оплакивать свою любовь вечно. Всякий раз, когда будет звучать кэналлийская гитара и дуть ветер с запада, мое сердце станет истекать кровью. Но вы этого не заметите, этого никто не заметит. Идите же!
– Да-да…
Из оранжереи Луиджи выскочил куда быстрее, чем положено счастливому жениху. К счастью, в прилегающих залах посторонних не было, только стража и слуги. Капитан Джильди перехватил цветок так, чтобы не было видно бутылочки и отправился сообщать о полученном согласии. Никаких трудностей беседа с будущем тестем не сулила, а грядущую церемонию, приданое и предшествующие отъезду молодых в Фельп увеселения Фома уже обговорил с загодя приехавшей Франческой. Теперь Луиджи об этом жалел: в самом деле серьезный разговор заставляет думать о деле, а не о дурацких признаниях. На душе было мерзко, хотя чего удивляться, что начитавшаяся стихов пампушка влюбилась в Ворона? Клелия на нем еще не так висела. «Со мной у тебя будет, как никак…» Тьфу-ты, пакость!
Пакостью была давнишняя ночь с пантерками, завершившаяся то ли бредом, то ли визитом нечисти. Пакостью были сегодняшний разговор и будущая свадьба. Конечно, Алву никто не затмит, даже Савиньяк, а влюбленная в кэналлийца дура не станет размениваться на всякую мелочь, но жить с женщиной, которая тебя каждый день станет сравнивать… Да еще об этом говорить, а говорить Юлия будет! И потом она, чего доброго, разведет рыб и примется их кормить.
Разговор Луиджи с ФранческойУргот. Урготелла
1 год К.В. 12-й день Зимних Ветров
1
(................)
2
Проклятые рыбы, не видя корма, смирно лежали на дне, чуть шевеля плавниками, зато морискиллы надрывались вовсю, видимо, в их песнях в самом деле не было корысти, только лучше бы они заткнулись!
– Не стоит беситься, – Франческа поправила выбившийся из-под сетки локон, – это самый верный способ сделать неприятное невыносимым. Сядем.
– Только не здесь! – фыркнул Джильди, и торопливо объяснил. – Я тут объяснялся, а Юлия кормила рыб. Видела бы ты, как они жрали!
– Я видела, – утешила пока еще вдова Муцио, огибая столик с кормом. – Зимний сад – любимое место Юлии; она считает, что ей идет пребывать средь дерев и журчащих струй, так что тебе придется устроить в Фельпе нечто сопоставимое.
– Зачем? Это в Урготе полгода льет, а у нас зимой гулять приятней, чем летом. И сад мать разбила вполне приличный. Добавим, раз уж в герцоги угодили, ваз со статуями, и хватит.
– Ты ошибаешься. Вам с Юлией для счастливого брака нужен зимний сад и вдосталь музыкантов и поэтов. Если подойти к делу разумно, обойдется не столь уж и дорого.
– Франческа, – хорошо, что в Урготелле хоть с кем-то можно не кривить душой, – ты же понимаешь, что счастлив я никогда не буду. Да, я согласился на эту… Юлию ради отца и Фельпа, и я женюсь…
– Рану можно перевязать, – женщина остановилась, будто перед ней натянули веревку, – а можно приложить к ней чеснок, чем ты и занимаешься. Пойми, это глупо.
– Я понимаю… свою рану ты перевязала, и она зажила. Не думай, я желаю тебе счастья с Савиньяком.
– Да, – кивнула сразу и вдова, и невеста. – Я хочу быть счастливой, и я буду счастлива. После письма, которое мне наконец-то написал граф Лэкдеми, я в этом уверена, но речь о тебе и Юлии. Меня подобные женщины удручают, но ни одна молоденькая жена не заслуживает страдающего от вымышленного горя мужа.
– Зачем? – слегка растерялся Джильди. – Зачем ты… Если ты, конечно, не хочешь ссоры! Я знаю, ты была влюблена в Муцио, иначе ты бы никогда не вышла за моряка, но теперь ты его забыла. Тебе неприятно, что я храню верность Поликсене?
– Ты хранишь верность своим грезам. – Теперь она повернулась и, не оглядываясь, пошла вымощенной мраморными плитками дорожкой. Пришлось догонять, отводя от лица что-то перистое, будто укроп разросся.
– Грезам? Ты называешь это грезами?!
– Я вежлива, иначе выбрала бы другое слово. С Поликсеной ты ни разу не говорил, вот и натянул на нее свои фантазии, как портнихи натягивают платье на манекен. А он ожил, будто в кошмарном сне.
Луиджи, я не забыла Муцио и никогда не забуду, но наша любовь была настоящей. Муцио умер, я осталась жить и буду жить дальше, помнить и жить; ты же сунул голову в траурный мешок и свою любовь не увидишь, даже если она окажется рядом. Юлия тоже живет в мешке, но он у нее хотя бы ажурный и с бантами.
– О да! – Сказать? Почему нет? Секрет этой дуры знают все, от Фомы до этого «укропа»! – Она, знаешь ли, любит Алву и требует не ждать от нее ничего, кроме исполнения долга!
– Так почему ты не рад? – В устах мужчины подобное удивление – приглашение к вызову. –Такая удача для тебя! Разумеется, если ты не лжешь, нет, не мне и не своим приятелям, а себе.
– Тут ты права, с влюбленной в Алву куклой мне будет проще, только это… унизительно и для меня, и для Фельпа. – Это она поймет, Скварца есть Скварца. В политике первые, в торговле – вторые, но честь и чувства не про них! – Юлия глупа, я об этом слышал и раньше, а теперь убедился. Глупа и болтлива, она примется объяснять всем, что вышла за меня по приказу отца, а сама страдает…
– Ты делаешь ровно то же.
– Ты сравниваешь?! Меня и… О моем горе знают только близкие, а что на уме у Юлии, известно даже этим кошачьим рыбам!
– Это как раз не страшно, – Франческа чуть улыбнулась, Муцио обожал эту ее улыбку, а она выходит замуж за талигойского маршала. – Рыбы молчаливы, а вот Дерра-Пьяве – не слишком. Ты ревнуешь к Ворону?
– Да нет же! Пусть любит хоть Валме, только молча! Почему я должен это знать? Что за дурацкие условия, можно подумать, мне нужно ее сердце!
– Ну так его тебе и не предлагают. Ты предпочел бы, чтобы жена донимала тебя своей любовью и рыдала от твоей холодности?
– Я предпочел бы, чтоб она молчала, и чтобы у нее в голове было хоть что-то! Моя жена не должна опозорить ни нас с отцом, ни Фельп.
– Твое счастье, Луиджи, что я за тебя замуж не выйду. – Франческа привстала на цыпочки и отломила темно-красный бутон, оказывается это перистое умело цвести! – Ни одна женщина, у которой в голове есть хоть что-то, не выйдет за тебя без острой на то необходимости. Умная жена либо будет тобой вертеть, возможно, еще и изменяя, либо тебя отравит. Я бы отравила.
– Пусть об этом болит голова у Савиньяка!
– Зачем? – женщина поднесла сорванный цветок к губам. – Эмиль меня любит так же, как любил Муцио. И тоже боится покоя, того, что мы привыкнем друг к другу и пламя погаснет. К счастью, моряки и маршалы уходят и возвращаются, этого довольно, чтобы сердце горело и не сгорало. Нет, я не стану травить человека, которого люблю и который от меня ничего не скрывает.
– Рад за вас. – Пора прекращать эти излияния! – На свадьбу тебя ждать?
– Скорее всего. Имей в виду, если к осени не случится ничего по-настоящему неожиданного, на свадьбе будет и регент Талига. Все, и в первую очередь мориски, должны увидеть, что Рокэ Алва – друг Фельпа и Ургота. Постарайся вести себя прилично.
– Втолкуй это Юлии. Жениться на девице, которая прилюдно бросается на шею хоть бы и регенту Талига, я не смогу.
– Она не бросится, по крайней мере при всех, а вот ты наверняка будешь с ним пить и рискуешь выставить себя не лучшим образом. Насколько я понимаю Алву, ему ревнивцы не нравятся.
– Ты хочешь сказать, что я ревную? Этот… пиончик?!
– Несомненно. Причем из всех видов ревности твоя не только самая пошлая, но и самая безвыходная. Ты избавишься от нее, лишь добившись любви, но у ревнивцев обычно с этим плохо.
– Не думал, что мне захочется назвать глупой женщину, которая… которая…
– … добыла твоему отцу корону?
– Нет, была женой моего друга… Я считал тебя и своим другом, видимо, зря.
– Если под дружбой понимать прикладывание примочек к царапинам, то на такую дружбу я в самом деле неспособна, но счастья я тебе желаю, а быть счастливым с Юлией ты, именно ты, сможешь.
– Так мило дураком меня еще не называли! Тебе нужна ссора, Франческа? Ты поняла, что хочешь стать правящей герцогиней, но теперь это не выйдет? Или я тебе напоминаю о том, что ты хочешь забыть?
– До сего дня ты мне не напоминал ни о чем, теперь, видимо, будешь. Рыб на дне бассейна и пионы, а ссора мне не нужна и ее не будет. Послезавтра я уезжаю в Талиг, для начала – к графу Валмону. Нужно решать с торговыми пошлинами и преференциями, Фельп был и остается торговым городом, а теперь ему предстоит содержать еще и герцогский двор, а это удовольствие не из дешёвых.
– И поэтому ты подбиваешь меня разводить морисские сорняки!
– Да, потому что злящийся с утра до вечера герцог обойдется дороже двора и флота вместе взятых, – женщина заложила цветок за диадему и свернула на боковую тропинку. Луиджи непонятно зачем тоже повернул.
Идти рядом было невозможно, смотреть Франческе в спину не хотелось, к тому же нахальные растения так и норовили сунуть в глаз ветку или висячий корень. Не будь этого Луиджи бы понял, куда выводит дорожка раньше, а так свисающие чуть ли ни до земли пестрые плети внезапно расступились и счастливого жениха вынесло к бассейну с фонтаном. Другому, но на дне все равно шевелили плавниками все те же пегие рыбины...
Предыдущие треды: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
Новые спойлеры из финальной книги:
Марсель и Арлетта
Лионель
Мэллит и Селина
Матильда и Бонифаций
forum.kamsha.ru/index.php?topic=1156.0
ранееСпойлерные главки из грядущего тома, обнародованные на мартовской презентации "Р-5" в Доме книги "Медведково".
Разговор Луиджи с ЮлиейГайифа. Кипара
Ургот. Урготелла
1 год К.В. 1-й – 11-й день Зимних Ветров
.
1
(..............)
2
Слуги в коричневых с золотом ливреях распахнули двери, и Луиджи Джильди шагнул во влажное щебечущее благоухание. Одна из урготских герцогинь, кажется, бабка Фомы, души не чаяла в диковинных растениях, и в Урготеллу свозили все, что удавалось найти. За августейшей фамилией потянулись приближенные, потом мода перекинулась на Бордон с Агарией, но герцогские оранжереи так и остались непревзойденными. Прижимистый, как любой прирожденный торгаш, Фома, на бабкино наследство денег тоже не жалел, что вынуждало заподозрить некий малопонятный расчет. Вот расчет со скреплением союза Ургота и Фельпа браком был очевиден, причем новоиспеченный герцогский род выгадывал заметно больше. Отец так и сказал, и Луиджи без лишних слов согласился, а что ему еще оставалось? Жениться наследнику трона рано или поздно пришлось бы, так почему не сейчас и не на дочери Фомы? Её, по крайней мере, не было на вилле Бьетароццо.
Когда Луиджи теперь уже позапрошлой осенью болтался в Урготе, он был не более, чем капитан выкупленной Вороном галеры. Урготских наследниц будущий принц видел от силы пару раз, да и то издали. Старшая ходила в розовом и казалась выше и худее сестры, младшую одевали в голубое, видимо, из-за более светлых волос. Она и сейчас была в голубом, сидела у круглого бассейна, уткнувшись в книжку, хотя мраморная крошка под ногами гостя скрипела достаточно красноречиво. Неписанные правила требовали простоять несколько минут, якобы любуясь будущей супругой, и Луиджи остановился. Он еще мог уйти, но бегства бы никто не понял и первым – отец. Что ж, Юлия не хуже других, а лучшая в мире девушка уже год как упокоилась в родовом склепе. Когда-нибудь он доберется до Бордона и отнесет Поликсене белые венчальные маки. Если Фельп будет сильным, ему не откажут…
– Это вы? – свою роль в свадебной мистерии дочь Фомы помнила назубок.
– Да, сударыня, – как мог спокойно произнес капитан Джильди, принуждая себя смотреть на свеженькое румяное личико. Девушку, менее похожую на Поликсену с ее оленьими глазами, нужно было еще поискать, и слава Создателю! – Ваш батюшка разрешил мне с вами переговорить.
– Тогда прошу вас сесть, – ручка с пока еще девическим браслетом указала на обитый шелком пуф. Принцесса занимала такой же, а между пуфами целомудренно втиснулся столик с фруктами и какой-то корзинкой, кажется, из серебра.
– Простите, что прервал ваше уединение. – Свой долг он исполнит, а новой любви в его жизни не будет, да и решено уже все. – Вы читали?
– Да, я люблю здесь читать, – Юлия тронула приколотый к груди мясистый цветок, с которым Луиджи после объяснения предстояло отправиться к Фоме. – Я предпочитаю стихи… Они позволяют прожить и прочувствовать то, чем мы обделены по воле рока.
– Вы совершенно правы, – согласился капитан Джильди. В поэзии он разбирался скверно, да и говорить о слащавой ерунде не хотелось совершенно. – Сударыня, ваш батюшка разрешил мне переговорить с вами. Я надеюсь, моя просьба не станет для вас неприятной неожиданностью. Фельп и Ургот – добрые союзники, и союз этот после устранения дуксии должен стать еще теснее. Наши отцы полагают, что правящим домам Ургота и Фельпа надо связать себя еще и родственными узами. Это и в самом деле необходимо, но вы еще и хороши собой, и умны. Фельп будет счастлив, если вы окажете ему честь и согласитесь стать моей супругой. Я надеюсь, вы полюбите наш великий город и не сомневаюсь, что он полюбит вас.
Все! Нужные слова сказаны, пути назад нет! Пухленькая девица опускает глазки, смотрит в воду. Журчит фонтан, в прозрачной воде шевелятся рыбы – оранжевые, белые и какие-то пегие, бело-рыжие… Щебечет морискилла, одуряюще пахнет цветами. Муцио просил руки Франчески на берегу моря, они были счастливы, пока не вмешалась смерть. Франческа помнила свою любовь недолго, но она женщина, а женское сердца не терпит холода и пустоты.
– Сударыня, умоляю вас ответить.
– Это так неожиданно… Папа мне говорил, но я не думала, что вы столь торопливы… До мистерии, до катаний по лагуне… Вы читали о Феличе и Асканио? Они надели свадебные туалеты и бросились в морские волны, взявшись за руки. Ревела буря, гром гремел, бушевали в дебрях вихри, это стихии оплакивали истинную страсть. Всю ночь.
– Да, сударыня, я об этом читал, – Тут хочешь, не хочешь, а врать приходится, – очень печально.
– Они друг друга любили, а мы с вами нет. – Юлия зачерпнула из примеченной Луиджи корзинки чего-то вроде серых крошек и швырнула в воду. Полусонные рыбины немедленно ожили и всплыли, они пихались и широко разевали круглые рты, они были отвратительны.
– Наши сердца нам не принадлежат, но и мы можем быть счастливы. – Ведь знал же, что с ломаками без выкрутасов не обойтись! Начни он с какой-нибудь сладкой дури, короче бы вышло. – Вы прекрасны и умны, вас трудно не полюбить. Со временем… Мы будем гулять между гротами, придет весна, зацветут олеандры, нам никто не будет мешать. Весна – пора страсти, и она…
– Прекратите. – Юлия отправила в рыбьи пасти еще одну пригоршню корма. – Я согласна стать вашей женой, но у меня есть условие. Вы не станете требовать от меня любви, поскольку мое сердце навеки отдано другому. Я не уроню вашей чести и чести города Фельпа и подарю вам наследника. От вас я буду ждать того же.
– Да, – пробормотал Джильди, чудом не брякнув, что подарить наследника мужчина не может. – Вы – поразительная… девушка, сударыня.
– Я знаю, что такое любовь, – в бурлящую от разинутых ртов воду полетела очередная подачка. – Вы же ее не знаете и не узнаете никогда. Мужчины редко способны любить, их сердца полны жестокости и похоти. Я возьму с собой секретаря, камеристок, музыкантов, но фрейлин наберу в Фельпе. Я рву с прошлым, хотя из души его не вырвать, оно будет терзать меня вечно.
– Я вас понял, сударыня. Разумеется, я принимаю ваше условие. – Вот и прекрасно, лучше просто быть не может, но какая же она дура! Правда, имя мерзавца узнать придется. Хорошо, если он не из гайифских прихвостней, тогда его просто придется держать подальше от Фельпа. – Но я должен знать… кому вы отдали свое сердце. Поверьте, я бы не осмелился коснуться вашей раны, но великая герцогиня Фельпа не может… любить его врага.
– А я и не люблю, – корзинка опустела, но рыбы внизу этого еще не поняли и продолжали кишеть. – Мое сердце принадлежит спасителю Фельпа, и мой сын будет назван в его честь. Таково мое второе условие.
– Так вы любите…
– Не произносите это имя, – потребовала толстушка с корзинкой. – Я ответила на ваш вопрос и довольно. Можете идти к отцу и передать… что его дочь исполнит родительскую волю и прощает его и сестру. Возьмите этот анемон… Он жжет мне руку.
– Анемон? – Удивился Джильди, который точно знал, что анемоны не жгутся и шипов у них нет.
– Голубой анемон – тень несбывшегося счастья. Он подобен сломанному крылу любви, оплаканному облаками. Ступайте, позвольте мне побыть одной.
– Да, сударыня, – Джильди торопливо схватил цветок, чей стебель был предусмотрительно вставлен в маленькую бутылочку. – Поверьте, мы еще будем счастливы.
– Это невозможно, – отрезала теперь уже невеста, – Мужчина способен жить без любви, но я создана для любви, я люблю и буду оплакивать свою любовь вечно. Всякий раз, когда будет звучать кэналлийская гитара и дуть ветер с запада, мое сердце станет истекать кровью. Но вы этого не заметите, этого никто не заметит. Идите же!
– Да-да…
Из оранжереи Луиджи выскочил куда быстрее, чем положено счастливому жениху. К счастью, в прилегающих залах посторонних не было, только стража и слуги. Капитан Джильди перехватил цветок так, чтобы не было видно бутылочки и отправился сообщать о полученном согласии. Никаких трудностей беседа с будущем тестем не сулила, а грядущую церемонию, приданое и предшествующие отъезду молодых в Фельп увеселения Фома уже обговорил с загодя приехавшей Франческой. Теперь Луиджи об этом жалел: в самом деле серьезный разговор заставляет думать о деле, а не о дурацких признаниях. На душе было мерзко, хотя чего удивляться, что начитавшаяся стихов пампушка влюбилась в Ворона? Клелия на нем еще не так висела. «Со мной у тебя будет, как никак…» Тьфу-ты, пакость!
Пакостью была давнишняя ночь с пантерками, завершившаяся то ли бредом, то ли визитом нечисти. Пакостью были сегодняшний разговор и будущая свадьба. Конечно, Алву никто не затмит, даже Савиньяк, а влюбленная в кэналлийца дура не станет размениваться на всякую мелочь, но жить с женщиной, которая тебя каждый день станет сравнивать… Да еще об этом говорить, а говорить Юлия будет! И потом она, чего доброго, разведет рыб и примется их кормить.
Разговор Луиджи с ФранческойУргот. Урготелла
1 год К.В. 12-й день Зимних Ветров
1
(................)
2
Проклятые рыбы, не видя корма, смирно лежали на дне, чуть шевеля плавниками, зато морискиллы надрывались вовсю, видимо, в их песнях в самом деле не было корысти, только лучше бы они заткнулись!
– Не стоит беситься, – Франческа поправила выбившийся из-под сетки локон, – это самый верный способ сделать неприятное невыносимым. Сядем.
– Только не здесь! – фыркнул Джильди, и торопливо объяснил. – Я тут объяснялся, а Юлия кормила рыб. Видела бы ты, как они жрали!
– Я видела, – утешила пока еще вдова Муцио, огибая столик с кормом. – Зимний сад – любимое место Юлии; она считает, что ей идет пребывать средь дерев и журчащих струй, так что тебе придется устроить в Фельпе нечто сопоставимое.
– Зачем? Это в Урготе полгода льет, а у нас зимой гулять приятней, чем летом. И сад мать разбила вполне приличный. Добавим, раз уж в герцоги угодили, ваз со статуями, и хватит.
– Ты ошибаешься. Вам с Юлией для счастливого брака нужен зимний сад и вдосталь музыкантов и поэтов. Если подойти к делу разумно, обойдется не столь уж и дорого.
– Франческа, – хорошо, что в Урготелле хоть с кем-то можно не кривить душой, – ты же понимаешь, что счастлив я никогда не буду. Да, я согласился на эту… Юлию ради отца и Фельпа, и я женюсь…
– Рану можно перевязать, – женщина остановилась, будто перед ней натянули веревку, – а можно приложить к ней чеснок, чем ты и занимаешься. Пойми, это глупо.
– Я понимаю… свою рану ты перевязала, и она зажила. Не думай, я желаю тебе счастья с Савиньяком.
– Да, – кивнула сразу и вдова, и невеста. – Я хочу быть счастливой, и я буду счастлива. После письма, которое мне наконец-то написал граф Лэкдеми, я в этом уверена, но речь о тебе и Юлии. Меня подобные женщины удручают, но ни одна молоденькая жена не заслуживает страдающего от вымышленного горя мужа.
– Зачем? – слегка растерялся Джильди. – Зачем ты… Если ты, конечно, не хочешь ссоры! Я знаю, ты была влюблена в Муцио, иначе ты бы никогда не вышла за моряка, но теперь ты его забыла. Тебе неприятно, что я храню верность Поликсене?
– Ты хранишь верность своим грезам. – Теперь она повернулась и, не оглядываясь, пошла вымощенной мраморными плитками дорожкой. Пришлось догонять, отводя от лица что-то перистое, будто укроп разросся.
– Грезам? Ты называешь это грезами?!
– Я вежлива, иначе выбрала бы другое слово. С Поликсеной ты ни разу не говорил, вот и натянул на нее свои фантазии, как портнихи натягивают платье на манекен. А он ожил, будто в кошмарном сне.
Луиджи, я не забыла Муцио и никогда не забуду, но наша любовь была настоящей. Муцио умер, я осталась жить и буду жить дальше, помнить и жить; ты же сунул голову в траурный мешок и свою любовь не увидишь, даже если она окажется рядом. Юлия тоже живет в мешке, но он у нее хотя бы ажурный и с бантами.
– О да! – Сказать? Почему нет? Секрет этой дуры знают все, от Фомы до этого «укропа»! – Она, знаешь ли, любит Алву и требует не ждать от нее ничего, кроме исполнения долга!
– Так почему ты не рад? – В устах мужчины подобное удивление – приглашение к вызову. –Такая удача для тебя! Разумеется, если ты не лжешь, нет, не мне и не своим приятелям, а себе.
– Тут ты права, с влюбленной в Алву куклой мне будет проще, только это… унизительно и для меня, и для Фельпа. – Это она поймет, Скварца есть Скварца. В политике первые, в торговле – вторые, но честь и чувства не про них! – Юлия глупа, я об этом слышал и раньше, а теперь убедился. Глупа и болтлива, она примется объяснять всем, что вышла за меня по приказу отца, а сама страдает…
– Ты делаешь ровно то же.
– Ты сравниваешь?! Меня и… О моем горе знают только близкие, а что на уме у Юлии, известно даже этим кошачьим рыбам!
– Это как раз не страшно, – Франческа чуть улыбнулась, Муцио обожал эту ее улыбку, а она выходит замуж за талигойского маршала. – Рыбы молчаливы, а вот Дерра-Пьяве – не слишком. Ты ревнуешь к Ворону?
– Да нет же! Пусть любит хоть Валме, только молча! Почему я должен это знать? Что за дурацкие условия, можно подумать, мне нужно ее сердце!
– Ну так его тебе и не предлагают. Ты предпочел бы, чтобы жена донимала тебя своей любовью и рыдала от твоей холодности?
– Я предпочел бы, чтоб она молчала, и чтобы у нее в голове было хоть что-то! Моя жена не должна опозорить ни нас с отцом, ни Фельп.
– Твое счастье, Луиджи, что я за тебя замуж не выйду. – Франческа привстала на цыпочки и отломила темно-красный бутон, оказывается это перистое умело цвести! – Ни одна женщина, у которой в голове есть хоть что-то, не выйдет за тебя без острой на то необходимости. Умная жена либо будет тобой вертеть, возможно, еще и изменяя, либо тебя отравит. Я бы отравила.
– Пусть об этом болит голова у Савиньяка!
– Зачем? – женщина поднесла сорванный цветок к губам. – Эмиль меня любит так же, как любил Муцио. И тоже боится покоя, того, что мы привыкнем друг к другу и пламя погаснет. К счастью, моряки и маршалы уходят и возвращаются, этого довольно, чтобы сердце горело и не сгорало. Нет, я не стану травить человека, которого люблю и который от меня ничего не скрывает.
– Рад за вас. – Пора прекращать эти излияния! – На свадьбу тебя ждать?
– Скорее всего. Имей в виду, если к осени не случится ничего по-настоящему неожиданного, на свадьбе будет и регент Талига. Все, и в первую очередь мориски, должны увидеть, что Рокэ Алва – друг Фельпа и Ургота. Постарайся вести себя прилично.
– Втолкуй это Юлии. Жениться на девице, которая прилюдно бросается на шею хоть бы и регенту Талига, я не смогу.
– Она не бросится, по крайней мере при всех, а вот ты наверняка будешь с ним пить и рискуешь выставить себя не лучшим образом. Насколько я понимаю Алву, ему ревнивцы не нравятся.
– Ты хочешь сказать, что я ревную? Этот… пиончик?!
– Несомненно. Причем из всех видов ревности твоя не только самая пошлая, но и самая безвыходная. Ты избавишься от нее, лишь добившись любви, но у ревнивцев обычно с этим плохо.
– Не думал, что мне захочется назвать глупой женщину, которая… которая…
– … добыла твоему отцу корону?
– Нет, была женой моего друга… Я считал тебя и своим другом, видимо, зря.
– Если под дружбой понимать прикладывание примочек к царапинам, то на такую дружбу я в самом деле неспособна, но счастья я тебе желаю, а быть счастливым с Юлией ты, именно ты, сможешь.
– Так мило дураком меня еще не называли! Тебе нужна ссора, Франческа? Ты поняла, что хочешь стать правящей герцогиней, но теперь это не выйдет? Или я тебе напоминаю о том, что ты хочешь забыть?
– До сего дня ты мне не напоминал ни о чем, теперь, видимо, будешь. Рыб на дне бассейна и пионы, а ссора мне не нужна и ее не будет. Послезавтра я уезжаю в Талиг, для начала – к графу Валмону. Нужно решать с торговыми пошлинами и преференциями, Фельп был и остается торговым городом, а теперь ему предстоит содержать еще и герцогский двор, а это удовольствие не из дешёвых.
– И поэтому ты подбиваешь меня разводить морисские сорняки!
– Да, потому что злящийся с утра до вечера герцог обойдется дороже двора и флота вместе взятых, – женщина заложила цветок за диадему и свернула на боковую тропинку. Луиджи непонятно зачем тоже повернул.
Идти рядом было невозможно, смотреть Франческе в спину не хотелось, к тому же нахальные растения так и норовили сунуть в глаз ветку или висячий корень. Не будь этого Луиджи бы понял, куда выводит дорожка раньше, а так свисающие чуть ли ни до земли пестрые плети внезапно расступились и счастливого жениха вынесло к бассейну с фонтаном. Другому, но на дне все равно шевелили плавниками все те же пегие рыбины...
Предыдущие треды: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7
@темы: Рассвет, Обсуждение канона
-
-
08.05.2019 в 16:24-
-
08.05.2019 в 16:27Тогда Салиган - некомпетентный руффиан. Их функция как раз в протекции, избить и ограбить клиента проститутки, если что. Ну и вообще, полагаю, что быть руффианом - удел младшего сына или бедного родственника маркиза, но никак не носителя титула, ему будет некогда, думаю.
-
-
08.05.2019 в 16:30– В ворона, – услужливо подсказал Салиган.
Это Камша обнамекалась, что:
- Марианне нравится Рокэ
- Рокэ - предначертанный король
- Салиган - гей.
Дааааа)
-
-
08.05.2019 в 16:31Что это может значить кроме "в отмытом виде все опознают в вас пассивного гомосексуалиста"? Анон серьезно интересуется, ВВК же явно же что-то другое имела ввиду.
-
-
08.05.2019 в 16:35-
-
08.05.2019 в 16:37Тогда может именно это имела ввиду. Это же написано еще тогда, когда она говорила в интервью, что гомосексуальные связи в Золотых землях - ничего особенного, и на это не смотрят косо, как на косоглазие и леворукость.
Ну допустим, можно прочитать так, будто Салиган - урод. Но! Все эории - красавчики! Даже немытые!
Ну допустим, если он будет выглядеть аристократично, все увидят, что на нем это - как на корове седло, то есть он плохо держится, не по статусу. Стати нет.
-
-
08.05.2019 в 16:39Да гей он, там намек не один. И ничего, не выпилила его и даже вон вознесла в Рассветах. Что сие значит, анон хз, там интересны намеки на воду и его отвращение к ней, топили его, что ли?
-
-
08.05.2019 в 16:43На единственной картинке, гуляющей в сети, Раймон далеко не урод. К тому же, в бою он прописан человеком, профессионально владеющим оружием. Лаик, происхождение, все дела. Так что не по статусу там быть нечему. Он аристократ, хоть убейся)
-
-
08.05.2019 в 16:51"Петух" как пидорас - это вообще что-то из тюремной лексики, мне вот, например, надо немного подумать, чтобы сообразить такое значение этого слова.
Вообще у Камши бывает странное словоупотребление, просачивается некуртуазный жаргон и вот такое арго в неожиданный момент...
-
-
08.05.2019 в 16:53Значит, правильно, гомосексуал. И это с ним Алва пробовал. Все, аноны раскрыли загадку.
-
-
08.05.2019 в 16:59Ласточка вроде была у Фельсенбургов до ёлки.
-
-
08.05.2019 в 17:01-
-
08.05.2019 в 17:04-
-
08.05.2019 в 17:09-
-
08.05.2019 в 17:10-
-
08.05.2019 в 17:14Юзер1: Маркизат Салиган находится в юго-восточной Эпинэ, совсем недалеко от Варасты. Если эти территории действительно были приобретены в ходе Двенадцатилетней войны, что явно новая информация, то они, вероятно, до этого находились в подчинении Уэрты. В любом случае, это древняя гальтарская территория, явно входившая в Анаксию и Салиганы жили там, вероятнее всего, с незапамятных времен, быв ветвью варастийских (борраскских) эориев.
Юзер2: название некоторых ныне гайифских провинций совпадают с древними фамилиями эорийских семейств: Левкра, Кипара, Пенья. А нет ли среди других названий ( Йерна, Клавия) ещё старинных фамилий?
А может провинция Клавия, соседствующая с бывшей Уэртой, это и есть осколок древних земель нынешних Салиганов? Тогда он, возможно, Клавий?
-
-
08.05.2019 в 17:22-
-
08.05.2019 в 17:41oegolik.diary.ru/p217635348.htm
-
-
08.05.2019 в 17:45может, он просто должен раствориться в воде, как Бастинда? поэтому и отвращение